Алексей Федорченко (в центре) со съемочной группой фильма «Ангелы революции», 2014 год
Казымское восстание (1931–1934) коренных народов Севера против большевиков стало темой нового фильма Алексея Федорченко, режиссера из Екатеринбурга, вошедшего в число лидеров современного авторского кино после успешного дебюта в 2005 году на Венецианском фестивале с псевдодокументальной картиной «Первые на Луне» и «по-настоящему поэтических» «Овсянок» (2010), как назвал второй его фильм председатель тогдашнего Венецианского жюри Квентин Тарантино. В «Ангелах революции» соединились две любимые темы Федорченко — фольклорная народная культура и футуристические утопии советского авангарда. Прототипами героев фильма стали реальные персонажи: столичные авангардисты, революционеры, а также ханты и ненцы, восставшие против большевиков в начале 1930-х годов.
Большая самоедская война
Почему у вас возник интерес к Казымскому восстанию? Это совсем малоизвестная часть истории — большинство населения нашей страны о нем никогда не слышали.
Десять лет назад я приехал на свой первый фестиваль в Ханты-Мансийск. Там, во дворе гостиницы, стоял чум, где жила семья хантов, которых пригласили развлекать гостей: они катали их на оленях, угощали строганиной. Я люблю сырую оленину и не очень люблю смотреть фестивальное кино, поэтому стал часто к ним захаживать, разговаривать. Они мне рассказали историю своего деда, который был одним из участников Казымского восстания. Я тут же пошел в Ханты-Мансийский институт угроведения — три дня просидел там, прочитал все, что смог найти, стал собирать фотографии, книги по мифологии ненцев и хантов. Восстание шаманов против советской власти — такая тема, от которой нормальный кинематографист не отказывается. В начале 1930-х годов советская власть обратила внимание на Север — народу там проживало немного, всего тысячи полторы на территории от Ямала до Оби, но было принято решение нести им культуру. Построили сеть культбаз: в каждой — школа, больница, ветеринарный участок, музей, красный чум и, конечно, фактория для торговли пушниной. Детей собирали в интернат, и с этого как раз началось восстание: хантам не понравилось, что детей растят без родителей и непонятно, чему учат. Собрались и увезли детей. Тогда из Свердловска была послана экспедиция из пяти человек, чтобы навести порядок. Комиссия приехала, начала переговоры, но шаманы покамлали и сообщили, что духи велели приехавших задержать. Их убили, всех пятерых.
А почему убили?
Боги сказали, что надо принести чужих в жертву. Это, собственно, и назвали восстанием. К хантам прислали карательный отряд, они оборонялись, построили ледяную крепость. В перестрелке были убиты два человека из отряда и двое хантов, а потом начались репрессии: самолет садился рядом с чумом, хозяина забирали в суд, били его палками, отнимали оленей и ружья. В таких стычках погибли человек пятнадцать, а еще сорок погибли во время следствия, в тюрьме, при допросах. И хотя по нашим меркам жертв немного, но самих хантов так мало, что в каждой семье появился свой пострадавший или погибший. Большая самоедская война — так они это называют.
Вот спрашивается, зачем советской власти ханты? Кочевали бы себе по Северу… Зачем до каждого чума надо было донести это их политпросвещение?
Пушнина. Тогда была нужна пушнина, а сейчас — нефть. Под священным для хантов и ненцев озером Нум-то обнаружены огромные запасы, и вся эта территория принадлежит уже крупным
нефтяным компаниям. Оленей почти не осталось, потому что ягель уже не растет.
Судьба малых народов всегда печальна, большие народы их уничтожают, как правило.
Да, это итог глобализации. Когда исчезает язык, то исчезает и народ.
Можно ли сказать, что это тоже универсальный закон: если ты не принадлежишь к большинству, то, скорее всего, проиграешь?
Условно. Можно же сопротивляться, и существует внутренняя эмиграция.
Вторая часть вопроса: почему мы не присоединяемся к большинству, если оно всегда побеждает? Почему люди сопротивляются силе, которая превосходит их собственную?
У некоторых еще существует брезгливость, в дерьмо-то не хочется добровольно лезть.
Актуальный у вас фильм получился.
Так совпало. Снимали мы его в 2013 году, а задумал я его гораздо раньше. Но долго работали над сценарием. Никак он не рождался, пока я не придумал столкнуть хантов не просто с большевиками, но с художниками-авангардистами.
Тотальное изменение мира
А в реальности большевики, убитые хантами, не были художниками?
Нет, Петр Смирнов был помощником директора культбазы, Полина Шнейдер — завнаркома просвещения Крыма, она приехала в Свердловск в командировку, и ее послали к хантам. Прежде чем написать эту историю, я изучил биографии более 400 авангардистов во всех видах искусств. И все самое интересное перенес на своих героев. Так у меня появился архитектор-конструктивист, автор первого крематория на Донском кладбище. Текст этой сцены взят фактически из газет, где сообщалось об открытии крематория в 1927 году. Вообще 95% того, что происходит в фильме, — реальные факты.
Большевики, как известно, хотели переделать мир. А зачем художники шли в революцию? Тоже хотели пересоздать мир заново?
Основа творчества 1920-х годов — смесь идей Серебряного века с мечтой о мировой революции, о тотальном изменении мира. Одним из самых ярких представителей авангарда был композитор Арсений Авраамов. В 1923 году в Баку весь город исполнял его «Симфонию гудков» (Авраамов сочинил симфонию, которую должны были играть заводские и паровозные гудки, городские сирены, колокола, многотысячные хоры, духовые оркестры и даже боевая авиация и артиллерия. Симфонию удалось исполнить дважды: в Баку и Москве. — NT). Он мечтал о музыке, которую будет исполнять вся планета разом, и это была не фантастика, а реальность для людей 1920-х годов.
Сталкивая утопистов планетарного масштаба с настоящей архаикой, вы на чьей стороне?
Я постарался не вставать ни на чью сторону, мне хотелось, чтобы не было явно отрицательных персонажей и чтобы каждый стремился к счастью для других. И ханты не плохие, и советская власть сначала добро несла: школы, больницы — это же вроде хорошо. Фильм о том, что сложно своим уставом осчастливить чужой монастырь.
Но ваши герои не воспринимают другой мир.
Все империи всегда именно так разговаривали с народами. Сначала с желанием добра, а затем все кончается кровавыми войнами.
Кадр из фильма «Ангелы революции»
Как по-вашему, почему желание преобразить мир к лучшему обычно заканчивается террором?
Недоразумения начинаются, когда человек распространяет свои амбиции в сторону соседей. Тем более когда расширение достигает глобальных масштабов. Обычное межцивилизационное непонимание.
В наши дни художники-новаторы совсем не имеют планетарных амбиций. Девушки из Pussy Riot просто хотели высказаться, авторы «Тангейзера» ставили Вагнера, как они его понимают. Агрессия сегодня исходит не от новаторов, а от архаистов.
Девушки из Pussy Riot и режиссер «Тангейзера» выступают скорее в роли хантов. Они хотят жить по-своему, они считают, что имеют право на свое мнение и своих духов, а другой стороне это не нравится, она пытается навязать им свои законы.
А вот как вы смотрите…
Вообще я не рассматривал конфликт в фильме как борьбу архаики и прогресса. Советский авангард и шаманы — это две языческие цивилизации, равные по духу.
Но ваши большевики приходят с миссией — они хотят принести хантам просвещение, гигиену. В общем, выступают с позиций модернизации…
И сейчас государство выступает со своими идеалами: православие, глупость и ГТО…
То есть главное — это навязывание своих ценностей?
Да, это могут быть конфликты между религиями, Севером и Югом, Западом и Востоком… Сейчас таких конфликтов тьма, и все они по одной схеме развиваются.
И конфликт всегда кончается плохо?
История перед нами: так всегда и было.
Уральский космополит
Вы всю жизнь живете в Екатеринбурге. Чувствуете ли вы себя частью «свердловской культуры», есть ли у вас чувство регионального патриотизма?
Я стал ее частью, но я никогда не был в рок-тусовке, не входил в поэтическую. Театром вот стал интересоваться, может быть, в скором времени поставлю что-то на сцене. Я режиссер, мне интересно снимать кино, мне приятно, что наше кино не из столицы, но его показывают по всему миру, однако никакой «миссии» своей я не чувствую… Я себя ощущаю космополитом, живущим в Екатеринбурге. Вот была Свердловская киностудия, она исчезла, и кому от этого хуже стало? Кроме тех, кто там работал? Нашей компании не станет — тоже никто не заметит. Мне нравится наш город, нравится, что он молодеет, и мне не нравится, что местная власть не замечает, что мы есть. Может быть, будь к нам другое отношение, мы бы чувствовали себя иначе на нашей земле. Я всегда был сам по себе — на меня большее влияние оказала мировая литература, чем местный колорит. Но во всех странах я обязательно говорю зрителям, что я из Екатеринбурга.
Будучи космополитом, вы тем не менее во всех фильмах воспроизводите локальные этнические культуры, исследуете фольклорные традиции, местные языки и обычаи. Почему это для вас так важно?
Фольклор меня интересовал всегда, я с детства коллекционировал сказки мира, но может быть, если бы не встреча с писателем Денисом Осокиным (По книгам Дениса Осокина снято два фильма Федорченко — «Овсянки» и «Небесные жены луговых мари». — NT), я бы этим в кино не занимался.
А про современность не хотели бы снять кино?
Мне куда интересней создавать какие-то другие миры. О сегодняшней реальности нужно снимать документальное кино. Глупо, имея в руках профессию режиссера, множить реальность, которая мне не нравится.
Вам вообще не нравится реальность? Или конкретно эта?
Эта мне не нравится точно.
По вашим фильмам можно предположить, что ваша главная страсть — изобразительное искусство.
Я всегда любил живопись, разбирался в истории искусства, папа у меня неплохо рисовал. Кстати, на «Ангелах революции» я впервые в титрах значусь как художник-постановщик. Я искал человека, который бы мог эту работу сделать, но потом понял, что проще самому. Задача была — снять кино о революции и о шаманах без штампов, а это ужасно заштампованные темы. Когда снимают шамана, непременно показывают человека с бубном, хотя столько есть вариантов, не менее экзотических: и камлание в темном чуме, и на топоре, и на голове медведя, и вот как у меня — когда целуют воздух и общаются с духами. Я брал реальные факты, но такие, которых еще не было на экране, поэтому кино и получилось необычным.
Вы наполовину украинец и фамилия у вас украинская. В связи с событиями на Украине вопрос о вашем происхождении как-то актуализировался?
В детстве я себя прекрасно ощущал и в России, и на Украине, говорил по-украински почти без акцента. Когда я был маленький, папа возил меня летом на Полтавщину, и это очень повлияло на мое восприятие мира. В моей памяти Полтавщина, Днепр, гоголевские места — самые красивые на Украине, а украинский язык — самый красивый в мире. Лет двадцать уже не ездил в те места — мои близкие родственники, жившие там, умерли. Мне, конечно, больно, что возник такой конфликт, и я — против этой войны.
Что вас больше всего смущает сегодня в России?
Мракобесие. И безнаказанность. Ситуация может очень быстро измениться в худшую сторону. Если люди почувствуют вкус крови, их ничто не сдержит.
А кого и зачем они будут убивать?
Все равно. Кого скажут, того и будут. Скажут «пятую колонну» — будут убивать интеллигенцию, скажут «полицейских» — будут убивать полицейских, громить госструктуры. Когда люди превращаются в толпу — а их сегодня превращают именно в толпу, — плохое случается очень быстро, человеческое стирается.
А что делать тем, кто не хочет превращаться в толпу?
Или уезжать, или оставаться и наблюдать, пытаться заниматься своим делом. Ситуация может измениться двумя способами: законными выборами (а это нереально) и кровью (а этого не хочется).
Фото: ruskino.ru