Александр Александров, Евгений Ерофеев
Попытки пообщаться с задержанными в городе Счастье двумя российскими гражданами — украинская Служба безопасности Украины (СБУ) и генштаб называют их сотрудниками ГРУ РФ, ЛНР — «полицией республики», Минобороны России — бывшими военными — наша телекомпания начала предпринимать с понедельника, 18 мая. Во вторник, 19-го, в СБУ нам сообщают, что россияне содержатся в аэропорту города Краматорска, на базе украинских военных. Туда мчит наша журналистка, но увидеть пленных не удается. А еще через несколько часов генштаб приглашает журналистов на брифинг в Киеве. Обещают дать возможность пообщаться с задержанными. На брифинге их так и не показывают, хотя именно на эту строчку в пресс-анонсе сбежалось 35 видеокамер.
Командир 92-й бригады ВСУ, полковник Виктор Николаюк показывает в ходе брифинга трофейный «Винторез», который, по его словам, был изъят у одного из задержанных. Такие винтовки есть только на вооружении спецназа Главного разведывательного управления (ГРУ РФ), объясняет комбриг журналистам. Ими начали обеспечивать российских военных где-то после Второй чеченской.
Журналисты увиденным довольны. Информацию о российских военных на брифинге озвучивает начальник генштаба ВСУ, генерал-полковник Виктор Муженко. Синхронист переводит его заявления на английский язык. После брифинга советник главы СБУ Маркиян Лубкивский докладывает по телефону своему начальнику: «Да, был перевод хороший, Валентин Александрович, мы правильно расставили акценты».
Там же, на брифинге, сообщают, что россияне находятся в главном военном госпитале Киева, но они сейчас после операции, поэтому поговорить с ними нет возможности. Тогда наша телекомпания пытается задействовать все связи, чтобы договориться с СБУ о встрече с задержанными. В среду, 20-го, нам дают добро.
«Там, как в тюрьме»
Подъезжаем к главному зданию Службы безопасности, возле которого уже стоит автобус с двумя десятками журналистов внутри. Едем отдельно. У госпиталя впервые, кроме обычной охраны, которая всегда состояла из одного человека в будке, теперь стоят и вооруженные военные.
Никого из журналистов не пускают даже на территорию медучреждения, чего раньше не случалось. Созваниваюсь со знакомым доктором, который здесь работает. Он мне отвечает эсэмэской: военные «лежат в отоларингологии под охраной автоматчиков», и «там как в тюрьме».
Оставляю оператора возле шлагбаума и иду в «отоларингологию» как обычная посетительница. По дороге встречаю украинских военных, некоторые — в инвалидных колясках. На входе — табличка о том, что в госпитале спасли несколько сотен солдат, воевавших в Афганистане.
На стенах коридора множество писем украинским солдатам уже этой войны. На них цветы, сердечки, сине-желтые флаги. «Вы наши герои», — пишут дети и желают солдатам выздоровления и мира. Медсестры, которые всегда нормально общались с прессой, теперь объясняют, что им запретили говорить с журналистами. Возле палаты стоят трое бойцов «Альфы» — без оружия, но в масках. Рядом двое военных в форме — начальник госпиталя, главный терапевт. Они тоже ничего не хотят комментировать. Ко мне бежит главная медсестра и просит выйти.
Очень скоро на входе в отделение собираются все журналисты. Советник главы СБУ Маркиян Лубкивский объясняет, что сначала к задержанным пройдут представители международных организаций, потом журналисты международных СМИ и только потом — украинские. Фотографы зайдут последними. Вопросов задавать нельзя, чтобы не раскрыть тайну следствия (россиян подозревают в преступлениях по статье «терроризм»).
Представители ОБСЕ, Amnestу International и мониторинговой миссии Евросоюза молча заходят под камеры в отделение. И также без звука выходят оттуда через 10 минут. Лубкивский объясняет: иностранные наблюдатели интересовались, знают ли задержанные, что они находятся здесь не как военнопленные, а как преступники, и те ответили, что знают.
«Вопросов не задавать»
Нас впускают в отделение во второй группе, но возле палаты просят подождать — капитану Ерофееву меняют капельницу. Журналистов — восемь человек, пятеро — с видеокамерами. Сотрудник СБУ просит нас «не создавать столпотворение», поскольку палаты очень маленькие, и обещает, что «у всех будет возможность снять свои кадры. Еще Лубкивский напоминает: «Вопросов не задавать, давайте соблюдать договоренности, тем более что мы не хотим делать из этого какое-то шоу, как это делают наши «коллеги» с той стороны». Наша задача, по Лубкивскому, — просто зафиксировать факт присутствия (россиян) и то, что им действительно оказывают медицинскую помощь.
Перед палатой еще один коридорчик, в котором находятся бойцы «Альфы». Они отворачиваются от камер. Мы заходим в правую палату, в которой лежит капитан Ерофеев. Комната маленькая, с окном и одной кроватью. В ней светло, тепло и чисто. Ерофеев при виде камер сразу закрывает лицо рукой. На шее — след от иглы для капельницы и запекшаяся кровь. Эмоций на лице, которое немного видно через кулак, — никаких.
Ерофеев благодарит врачей за то, что оказали качественную персональную помощь. Передает родным, что все у него хорошо, жив-здоров, конечно бы не хотел, чтобы все это попало в прессу (на вопросы других журналистов из других групп он отвечал то же самое, выглядело как заготовленный текст, выученный профессиональным службистом на случай попадания в плен).
Я все же нарушаю инструкции Лубкивского и спрашиваю, что передать родным.
Капитан Ерофеев отвечает без единой эмоции на лице:
— Я думаю, мне помогут здесь.
— Вы верите, что вернетесь домой?
— Верю (большим пальцем трет указательный, все так же закрывая рукою лицо).
— Вы знаете, что ваша страна от вас отказалась фактически (за два дня до нашего визита пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков повторил, что на Донбассе нет российских военных)?
(Молчание.)
Работники СБУ сразу же выводят нас из палаты. Один из них в маленьком темном коридорчике говорит мне, что я нарушаю договоренности, потому что мешаю следствию, и объясняет: задержанные россияне не имеют доступа к какой-либо информации и не знают, что о них пишут и показывают в новостях.
Мы переходим в такую же комнату по левую сторону коридора — здесь лежит сержант Александр Александров. У него зеленая постель с розовыми цветами, чистая. Ему тяжело дышать. Вчера он перенес операцию на ноге. Врачи уверяли, что спасли ему ногу от ампутации. На губе у Ерофеева царапина. Он говорит, что очень соскучился по родным и по дому. Выглядит сержант немного запуганным и говорит очень тихо.
— Вас спрашивали, хотите ли вы, чтобы вас снимали?
— Я первый раз вижу столько камер.
— То есть вас не спрашивали?
— Сказали, что придут журналисты.
— Я смотрю у вас на пальце кольцо…
— Это церковное.
— С родственниками связывались?
— Нет еще.
— Хотите им что-то передать?
— Нет (машет головой, поглядывает на Лубкивского).
— Вы не боитесь, что с вами что-то случится?
— На все воля Божья, я верующий человек.
— Как вы думаете, что будет в России, когда вы вернетесь?
— Я просив би, — Лубкивский (на укр. яз. — NT) пытается прекратить разговор.
— Я не знаю.
— Коллеги, виходимо, — говорят представители СБУ.
— А это правда, что вы контрактный военнослужащий?
— Коллеги, я просив би, коллеги (СБУ).
— Это правда?
— (Молчание. Александров тяжело дышит.)
— Это правда? (Нас выталкивают).
— Я бы не хотел отвечать на вопрос.
За нами сразу же закрывают двери те же сотрудники «Альфы» в масках.
«Пусть едут домой»
На улице возле отделения, в котором содержат россиян, дают короткий брифинг главный травматолог министерства обороны и заместитель начальника госпиталя, главный хирург. Состояние больных удовлетворительное, рапортуют они. Лубкивский сообщает, что Служба безопасности Украины не получала никаких официальных запросов со стороны России касательно двоих своих граждан.
Неподалеку от места спонтанного брифинга стоят бойцы 81-й бригады ВСУ. Они лечатся здесь после боев за Донецкий аэропорт, в народе их прозвали киборгами. У одного из них кличка «Апостол» — его много кто знает, он закрыл собой оператора одного из украинских каналов, его ждут еще три операции: у солдата сломанный нос, сшит большой палец. «Апостол» и его сослуживец шутят, что уже бы давно взяли штурмом палату россиян, которых здесь все считают «спецурой ГРУ РФ», если бы разрешили. Но это так, шутки.
Спрашиваю, что нужно сделать, по их мнению, с задержанными.
— Что? Обменять на нашего комбата Кузьминых (Кузьминых сейчас в плену у ДНР, именно его водили по Донецку зимой этого года). Но сначала узнать все тайны, — отвечает «Апостол»
— Ну да, все же люди, у всех родные есть, пусть едут домой, — вторит ему друг-солдат.
Фото : censor.net.ua