Скандал вокруг вагнеровского «Тангейзера», поставленного Тимофеем Кулябиным в Новосибирском театре оперы и балета, длился полтора месяца и по своей напряженности напоминал сводки с поля боевых действий. Не было ни дня, чтобы та или иная сторона конфликта не сделала какого-нибудь громкого заявления. Локальное противостояние между Новосибирской епархией и оперным театром (история конфликта — на стр. 21) постепенно переросло в глобальный разлад между театральным миром и наиболее агрессивной частью православного сообщества.
На сторону Кулябина в этой истории встали практически все сколько-нибудь известные в театральном мире люди: Александр Калягин, Лев Додин, Галина Волчек, Олег Табаков, Евгений Миронов, Валерий Фокин, Марк Захаров, Михаил Швыдкой, Дмитрий Черняков, Андрей Могучий, Кирилл Серебренников, Алексей Бородин, Дмитрий Бертман и многие другие. Однако их письма в защиту режиссера не возымели никакого эффекта.
Самоубийственная политика
29 марта директор театра Борис Мездрич (интервью с ним — на стр. 24) был отправлен в отставку, а на его место назначен Владимир Кехман (см. стр. 26), который ранее призвал Мездрича уйти в отставку и попутно заявил: «Я как человек верующий, крещеный, православный, как еврей воспринимаю это (спектакль «Тангейзер». — NT) как оскорбление». 30 марта последовала реакция Кремля: замглавы администрации президента Магомедсалам Магомедов заявил о том, что хорошо бы — во избежание подобных скандалов — организовать «предварительный просмотр» спектаклей со стороны государственных структур: «Надо будет дальше прослеживать, чтобы на площадках таких важных общероссийских театров были произведения, которые работают на сплочение наших людей, на единство нашей страны. Пусть такого рода произведения ставят, а не те, которые раскалывают общество». С ним согласились вначале пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, а потом и первый заместитель министра культуры Владимир Аристархов. «Мы не обязаны и мы не будем поддерживать все подряд», — заявил Аристархов. И подчеркнул, что искусство не является самоцелью, «самоцель — это благополучие нашего народа, нашей культуры, нашего общества, духовное и физическое».
Скандал вокруг «Тангейзера» внезапно стал стимулом для экспертной проверки и спектаклей других театров на предмет соответствия оригиналам. 31 марта в Институте культурного и природного наследия имени Д.С. Лихачева прошел семинар под названием «Право на классику», по итогам которого уничтожающей критике были подвергнуты новые спектакли по произведениям Александра Пушкина — «Евгений Онегин» Римаса Туминаса, «Онегин» Тимофея Кулябина, «Борис Годунов» Константина Богомолова, «Руслан и Людмила» Дмитрия Чернякова. По убеждению экспертов института, государство, финансируя такие постановки, ведет «самоубийственную культурную политику».
Открытые вопросы
Что дальше? Представители власти всячески подчеркивают, что о введении цензуры речь не идет. Но многие увидели в событиях вокруг «Тангейзера» как раз попытку государства вновь установить контроль над театральным искусством (о цензурных механизмах в СССР — на стр. 30). «Это пасквиль и гадость, которую мы уже проходили, — так оценила в разговоре с NT чиновничью идею о предварительном просмотре спектаклей в государственных театрах актриса театра «Современник» Лия Ахеджакова. — Когда чиновники хотят руководить культурой, не имея соответствующего образования и достаточного понимания театра, кинематографа, литературы, — это страшная история».
Впрочем, реакция театрального сообщества на «страшную историю» совсем не однозначна. Например, председатель Союза театральных деятелей (СТД) РФ Александр Калягин опубликовал на сайте СТД странное открытое письмо — оно отправлено почему-то в ТАСС, — в котором поделился своими философскими и весьма расплывчатыми рассуждениями о сути творческой свободы: «Только в условиях свободы Художник может реализовать свой творческий потенциал, исполнить свое предназначение, свою миссию. Но я также понимаю, что свобода нигде не является абсолютной. Где пределы свободы? Вот вопрос, который меня мучает».
Мучения Александра Калягина вполне понятны: финансирование СТД во многом зависит от Минкульта. Но как поведут себя другие актеры и режиссеры, если цензурные ограничения распространятся теперь не только на телевидение и кино, но и на театральную сферу? А угроза эта вполне реальна, считает худрук Александринского театра Валерий Фокин: «Это введение цензуры, как бы они это ни называли». Режиссер говорит, что неоднократно проходил все это в советское время: «Тогда комиссии состояли из людей, не слишком сведущих в театре. Решения они принимали, не будучи, конечно, экспертами, и для театра это имело невероятно разрушительные последствия».
Заседание худсовета Сибирского государственного театра оперы и музыкальной драмы, Ново-Николаевск (ныне Новосибирск), 1923-1924 годы
Инициатива администрации президента, если ее воплотить в жизнь, коснется не только оскорбления чувств верующих, уверен Фокин: «Если будет введен в практику предварительный просмотр спектаклей, то запретить можно будет абсолютно любой спектакль — например, найти в нем какое-то оскорбление или еще что-то, не соответствующее государственной идеологии. Главное — захотеть».
С Фокиным соглашается худрук «Ленкома» Марк Захаров: «Запретительство — опасный путь, который сократит количество по-настоящему интересных новаторских произведений». Захаров уверен: «Если бы было выполнено поручение о предварительном просмотре постановок в государственных театрах, то спектакль Константина Богомолова «Борис Годунов» не появился бы в репертуаре «Ленкома». Не вышли бы и многие другие московские спектакли».
Судя по общему тону публичных высказываний театральных деятелей, они не на шутку напуганы возможным ужесточением культурной политики властей. Но пока — все ограничивается осторожными и благоразумными речами. Объединяться против новой цензуры деятели театра не спешат. И если члены «Киносоюза» в коллективном письме потребовали отставки министра культуры Владимира Мединского, то театральное сообщество пока что не решилось даже на такой жест. «Интеллигенция вообще всегда очень плохо объединяется в борьбе с несправедливостью. А вот фашисты или бандиты хорошо умеют объединяться в стаи», — говорит Лия Ахеджакова. Сама она уверена, что «сейчас всем театральным людям надо не письма писать, а просто восстать, иначе это ярмо снова набросят на нашу культуру». Только услышат ли ее коллеги?
Фото: shutterstock, bsk.nios.ru