Статус больше, чем жизнь

Если вы проводите большую часть светового дня в твиттере, следующий абзац можно не читать — подозреваю, что эта информация вам известна и многократно уже вами обсуждена.

Российские журналисты, естественной средой обитания для которых являются социальные сети, должны получить в скором времени первый кодекс поведения в этих соцсетях — который пока будет касаться сотрудников одной радиостанции, но учитывая, что к его разработке привлечены специалисты из Минсвязи и Роскомнадзора, вполне может быть применен и к другим редакциям, даже без их собственного желания; по крайней мере, социально-сетевая общественность опасается такого развития событий.

Опасения можно понять: последние годы приучили нас к тому, что если где-то в околовластных кругах произносят слово «интернет», то за ним обязательно последует очередной закон об отключении, запрещении, обязательной регистрации или досудебной блокировке, а уж правила поведения в соцсетях — пусть даже они касаются пока одного небольшого коллектива — наверняка приведут в перспективе к какому-нибудь дальнейшему неприятному ущемлению. Тут еще иерархи РПЦ как по команде начали рассказывать о том, какой от интернета вред и сколько в нем таится зла — в общем, наверняка это «ж-ж-ж-ж» неспроста.

На этом месте мне хотелось бы одновременно подтвердить и развеять опасения моих социально-сетевых друзей: какой кодекс соцсетей ни написали бы специалисты из Роскомнадзора, скорее всего, соблюдаться он будет точно так же, как предыдущие запретительные законы про интернет, — то есть почти никак.

Человек, находящийся внутри фейсбучно-твиттерного потока, реагирует на твиты и комменты с такой скоростью, что нейроны не успевают передать сигнал к тому участку мозга, где хранится напоминание про этический кодекс, — а количество этих быстро реагирующих людей таково, что за всеми не уследишь. И тем не менее, проблема остается, хуже того — ширится-растет, и что с этим делать — пока не очень понятно.

Фейсбук с твиттером — вообще, коварная штука.

Тебе кажется, что это приватное, почти интимное пространство, а оно оказывается со всех сторон видимым, абсолютно проницаемым, самым публичным, какое только можно представить.

Ты можешь считать, что личный аккаунт — это территория, где можно не связывать себя корпоративными ограничениями и пользоваться полной личной свободой, но твой работодатель (не говоря уж о недоброжелателях и правоохранителях) наверняка считает иначе.

Скорость, с которой нужно реагировать на внешние информационные раздражители, здесь такова, что ты неизбежно начинаешь вести себя чуть грубее, агрессивнее, невежественнее (можете продолжить этот ряд самостоятельно), чем в так называемой реальной жизни. Ты привыкаешь не стесняться в выражениях, как дома, когда никто не видит, вдобавок к тому — общение тут происходит в режиме молниеносной пикировки, и, мягко говоря, не все в таком режиме могут сохранить олимпийское спокойствие и джентльменскую выдержку. А потом вдруг оказывается, что выдержки из этого словесного пинг-понга приносят в красной папке людям, у которых несколько иное представление о стандартах ответственности за слова. Ну или эти далекие от соцсетей люди ныряют в фейсбук и обнаруживают там какой-то адский хаос — вполне публичные персонажи, с известными именами и фамилиями, ведут себя как расшалившиеся дети, смеются над чужой бедой, оскверняют святыни и то и дело покушаются на основы конституционного строя — и, конечно, сразу хочется разогнать весь этот содом для блага его же участников.

Что бы ни было написано в готовящемся на наших глазах кодексе, и как бы в дальнейшем этот кодекс ни исполнялся, проблема никуда не денется: твиттер и фейсбук — как информационная среда — стали слишком сильны и влиятельны, нормы поведения и степень достоверности информации там слишком заметно отличаются от норм и стандартов за их пределами. Журналист в твиттере инстинктивно чувствует, что он как бы уже не на работе, — а снаружи все равно воспринимается как сотрудник редакции, на стыке этих двух миров постоянно происходят какие-то замыкания, и вообще пахнет паленым.

Одного твита достаточно, чтобы лишить всех средств к существованию независимый телеканал, обрушить рынок акций или заставить полстраны смеяться над ее премьером (и потом иди доказывай, что твой аккаунт взломали). В случае с радиостанциями и телеканалами, пострадавшими из-за «неэтичных твитов», можно кивать на то, что промахом их сотрудников воспользовались недоброжелатели, — ну так они и дальше будут этими промахами пользоваться или даже создавать их на пустом месте, вырывать слова из контекста, подсовывать не очень врубающимся, но очень влиятельным людям, и никакой этический кодекс эту ситуацию не разрешит.

Мы неожиданно оказались в мире, где солнце останавливают твитом, твитом разрушают города — и какими бы ни были предписания Роскомнадзора, себе в этой ситуации можно предписать только простые и давно известные правила: помнить, что, как в американском боевике, любое твое слово может быть использовано против тебя, не писать ничего, что не могло бы быть сказано в глаза или в прямом эфире, следить за собой, быть осторожным.