Георгий Албуров (слева), соратник Алексея Навального (справа) по Фонду борьбы с коррупцией, и оппоцизионер Илья Яшин (в центре) на заседании Координационного совета оппозиции. Москва, 18 мая 2013 г.
фото: Сергей Киселев/Коммерсантъ
Что в вашем деле показалось вам самым интересным?
Самая, конечно, невероятная деталь, которая обращает на себя внимание в моем деле, — это количество сотрудников спецслужб, задействованных в рамках следствия. Только по одному из документов единовременно работало девять следователей. У меня в деле четыре тома, весь третий том посвящен запросам и ответам, справкам из ФСБ — какие-то характеристики, какие-то уточнения персональных данных… ФСБ по решению Басманного суда в течение двух месяцев прослушивало четырех сотрудников Фонда борьбы с коррупцией (ФБК): Никиту Кулаченкова, Анну Бирюкову, Галину Копосову и меня. Кулаченков проходит со мной по делу соучастником, у нас — «организованная группа по предварительному сговору» (смеется), но он сейчас находится вне России.
Что из материалов дела известно о результатах прослушивания вас и ваших коллег?
А ничего. Там написано, что прослушка ничего не дала, — прямо, открытым текстом. ФСБ только два месяца прослушивала нас официально. А неофициально, конечно, они нас прослушивают и все остальное время. Кстати, прокуратуру на суде, где принималось решение о прослушке, представлял Валерий Лахтин, тот самый Лахтин, который был главным гособвинителем по второму делу ЮКОСа!
На недосягаемой высоте
А кто непосредственно занимается делом о краже рисунка с забора — Следственный комитет?
Да, управление Следственного комитета (СК) по расследованию особо важных дел о преступлениях против государственной власти и в сфере экономики. Ну и сотрудники ФСБ тоже. Вообще-то, это дело даже чисто теоретически не может быть подведомственно СК — в законе о Следственном комитете указано, что это ведомство не занимается кражами. Оно занимается терроризмом, бандитизмом, особо крупными взятками. Один из следователей по моему делу параллельно работал еще и над вторым делом, это было дело Сугробова*. То есть получается, он работает над коррупцией в МВД и над моим делом.
Что же касается общей ситуации, это, конечно, полнейший абсурд. Мы спрашивали у следователей: «Часто у вас кражами занимаются?» А они говорят: «Вообще никогда в жизни не занимались».
Следователи как-то объясняют, почему им пришлось заняться этим делом?
Да, в деле есть документ за подписью заместителя генпрокурора Виктора Гриня, где сказано, чтобы всем занимался СК. Мотивировано это тем, что в деле фигурирует имя Навального, а дела против Навального ведет СК. При этом в постановлении о привлечении меня в качестве обвиняемого написано, что Навальный вообще ничего не знал о краже рисунка и жена Навального ничего об этом не знает. Видимо, для такого дела они решили Навального не трогать, потому что это был бы совсем ад.
Нарисуют — не сотрешь
Рисунок был найден при обыске в квартире Алексея Навального. Автор рисунка, художник из Владимира Сергей Сотов, написал заявление о краже, а потом стал отрицать сам факт кражи…
Он дал три или четыре интервью, в которых сказал, что у него эти плакаты пропадают каждый день, он никогда никуда не писал, и вообще ему приятно, если их кто-то забирает, для него это оценка его заслуг. Через три недели после того, как у Сотова пропала эта несчастная картина, к нему подошли трое неизвестных на улице и предложили написать заявление, тут же посадили его в полицейскую машину и дали ему подписать бумагу, которую он даже не читал. Интервью, в котором все это рассказано, приобщено к делу. ФСБ попыталась найти неизвестных, которые пригласили Сотова написать заявление, но не смогла этого сделать. И знаете, во всем деле это — единственное, чего не смогла сделать ФСБ. Все остальное — смогли. А вот этого, к сожалению, нет.
А что вообще написано в заявлении Сотова о краже?
Во-первых, видно, что заявление писал не дворник, там очень хороший, четкий юридический слог. Все написано так, чтобы содеянное квалифицировалось именно по этой статье. Если вы в заявлении о краже пишете, что вам причинен значительный ущерб — неважно, о какой сумме идет речь, — если вы считаете ущерб для себя значительным, то это уже квалифицируется как преступление, которое карается сроком до пяти лет.
Есть ли в деле экспертиза картины?
Есть товароведческая экспертиза и есть искусствоведческая. В первой сказано, что изготовление рисунка — картон, карандаши — обошлось в 2500 руб. Хотя сам потерпевший говорит, что это стоило 100 руб. Но гораздо забавнее искусствоведческая экспертиза, которую проводило Министерство культуры. Работу Сергея Сотова сравнивали с работами каких-то английских живописцев начала ХХ века, смотрели их цены. В итоге пришли к выводу, что работа эта стоит 5100 руб. Очевидно, что подгоняли экспертизу именно под заявление, чтобы сумма была такая же. В заявлении указан ущерб в 5000 руб.
Как с юридической точки зрения сейчас выглядит версия следствия о «значительном ущербе»?
Понимаете, значительный ущерб образуется исключительно из заявления потерпевшего — если человек говорит, что ущерб значительный, значит, пишут «ущерб значительный». Сотов пишет: «Я зарабатываю десять тысяч рублей в месяц, поэтому ущерб в пять тысяч рублей для меня значительный».
Кроме заявления потерпевшего в деле еще есть показания трех свидетелей: это продюсер программы «Чрезвычайное происшествие» телеканала НТВ, оператор и журналист той же программы. У свидетеля обвинения, продюсера телекомпании НТВ, спрашивают: «Как вы узнали, что Навальному будут дарить этот плакат?» На что тот отвечает: «Ну, я видел у Навального в Твиттере, что ему понравился этот плакат, и я решил, что, видимо, ему его будут дарить». Ну такая прорицательница Ванга. На самом деле, им сливали, конечно, информацию с незаконной прослушки, сливали информацию с смс-сообщений и т.д. — все, что есть у ФСБ, что они не смогли приобщить к делу, потому что это незаконно. Все это они отдавали НТВ или, может, еще отдадут, как-то задним числом приобщат.
Миллион подписей
Так что, собственно, произошло с картиной Сотова — какова ваша версия?
Мой адвокат Анна Полозова советует не распространяться на эту тему до суда. Могу лишь сказать, что никакого события и состава преступления нет. Мой адвокат вообще в шоке — у нее никогда ничего подобного не было, это совершенно фантастическое дело. Человек, который это придумывал, явно не имеет юридического образования.
Вы общались с самим Сергеем Сотовым?
Нет, я не могу общаться с Сотовым, потому что любой мой контакт с ним будет воспринят как давление на потерпевшего, мою подписку о невыезде переквалифицируют под домашний арест, чего бы мне очень не хотелось.
Почему уехал ваш подельник Никита Кулаченков?
Кулаченков, как я уже сказал, находится за границей, ну, может, вернется, я не знаю.
То есть его отъезд не связан с появлением этого дела?
Не связан, у него там работа.
Чего вы ждете от суда? Какой итог будет?
Честно говоря, не знаю. Возможно, будет условный срок, чтобы я два-три года ходил, как пришибленный, переходил дорогу на зеленый свет и не ходил на митинги. Но на митинги я все равно буду ходить. Может быть, судья во Владимире перепугается от такого количества людей из ФСБ и СК, решит, что это суперсерьезное дело, и впаяет максимальный срок — пять лет. Практика показывает, что по этой статье обычно дают условный срок. Но так как дело политическое, трудно ориентироваться на практику. У меня в деле стоит миллион подписей: заместителя генерального прокурора, заместителя руководителя СК, заместителя руководителя ФСБ. Так что трудно прогнозировать решение.
СПРАВКА
Георгий Албуров — соратник Алексея Навального по Фонду борьбы с коррупцией. Обвиняется по делу о краже рисунка художника Сергея Сотова «Плохой и хороший человек» с забора на улице во Владимире. Албуров подарил этот рисунок Навальному на день рождения.
*Денис Сугробов — экс-руководитель Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции МВД, обвиняется в превышении полномочий, организации преступного сообщества и провокации.
Рисунок Сергея Сотникова экспонировался под открытым небом в Богословском переулке во Владимире. 2014 г.