Лера, Лера… Ну куда же Вы? Как же без Вас? Почему не позвонили, не сказали, что плохо? Почему, Лера? Мы же жизнь прожили вместе – 331 номер, 7 лет и 6 месяцев, и в каждом – Ваша колонка. И как теперь?
Она прожила страшную жизнь. Трижды судили, дважды сидела в тюрьме КГБ «Лефортово», два года страшной казанской «специальной психиатрической больницы», 17 административных арестов… Она прожила такую жизнь, какая уготована в нашем Отечестве человеку, который посвятил себя борьбе с режимом.
На алтарь этой борьбы она положила все: молодость, здоровье ( о диких уколах в психушке, в которой ее лечили от антисоветизма и веры в права человека, она помнила всегда), любовь, простое женское счастье, возможность иметь детей.
Она прожила невероятно счастливую жизнь, потому что увидела крах коммунистической идеологии и империи зла – СССР; потому что при всех ее странностях, ее любили, а если и не любили, то безусловно уважали люди самых разных краев российской политики. Она была не просто читаема – многие открывали журнал именно с ее колонки, ее обсуждали, ее цитировали, на нее ссылались. Ее признали — как человека идеи и интеллекта, как несгибаемого борца, порой пристрастного, порой даже близорукого в отношении политиков, которые взгляды ее разделяли, но для которых мораль была за пределами их понимания – она им это прощала, не ожидая от них, да и от многих, что им известна та планка, которая для нее была абсолютна.
Нельзя предать.
Нельзя пойти против своих взглядов.
Нельзя продаться.
Нельзя стучать.
Нельзя скурвиться ради пайки.
Нельзя забыть, за кого и против кого ты борешься.
Нельзя прекратить бороться.
Наблюдая за разными перипетиями внутри и вокруг The New Times, она говорила: «Меня отсюда вынесут только вперед ногами».
Она жила в мире абсолютов, ни на йоту не снижая планки.
Для себя.
Она писала о писателях, поэтах, художниках - Ахматова, Фейхтвангер, Набоков, Гоголь – 331 колонка, не перечислишь, о событиях и поворотных датах истории. И она всегда писала об одном – о России, которой отдала себе без остатка, которую любила, как мать любит бесконечно грешащую дочь: и бросить нельзя, и принять такой, блудливой, падкой на злато и сильных, насилующих ее мужиков – никак не возможно. Она хлестала эту блудницу по щекам наотмашь, она кричала ей: «Зачем ты поклоняешься идолам? Почему не видишь свет?», она ненавидела ее за слабость и пороки и любила, потому что иначе не могла — другой любви она не знала, и потому что ей отдала свою жизнь.
«Женечка, — звонила она в пятницу вечером. — Вы не против, если я напишу о…» — «Господи, Лера, да о чем хотите…»
«Женечка, так я пойду?» – спрашивала она в понедельник около шести: после летучки, на которую она почти всегда приезжала, и если приезжала, то всегда делала обзор номера («пять с плюсом», — говорила она, просто «пять» означало, что мы выпустили совершеннейшее дерьмо) — Лера писала за своим столом колонку — писала от руки, компьютер для нее так и остался Терра инкогнита. — «Колонку я сдала. Так я пойду?». — Конечно, Лера, спасибо». Она стояла, держась за стену и тяжело дыша: между нашими кабинетами было метров десять.
Потом она, опираясь на руку своего водителя , сильно хромая, переваливая свое большое тело с одной больной ноги на другую, шла к двери, дальше ей предстояло пройти вниз 4 длинных пролета… (Лера, Лера, простите меня: мне так было каждый раз стыдно, что Вы мучаетесь поднимаясь и спускаясь пешком. Я искала помещение с лифтом. Из-за Вас, прежде всего, искала. Лера, не успела. Простите меня.)
Она была человеком энциклопедических знаний — читала с 5 лет, русскую литературу знала как никто другой — цитировала по памяти и редко когда ошибалась. Легко переводила с французского и итальянского — как-никак училась, пока не выгнали (в 1969 году) за организацию подпольной антисоветской студенческой группы и, главное, за брошенные ею с балкона Большого театра антисоветские листовки (5 декабря 1969 года — в день брежневской Конституции), в институте иностранных языков им. Мориса Тореза.
Она была категорична, резка в оценках, не знала полутонов. Она была по-своему гениальна , отторгала и одновременно притягивала к себе самых разных людей.
Она была единственной в своем роде, исключительной, непохожей ни на кого вокруг. Она была и останется великим борцом за свободы человека и за счастье своей непутевой, как она считала, Родины.
Валерия Ильинична Новодворская, 17 мая 1950, Барановичи – 12 июля 2014, Москва.
Лера, Лера… Как же без Вас?