Ровно 25 лет назад, 15 февраля 1989 года, последний советский солдат покинул Афганистан. В самом Афганистане этот день отмечается как День победы
В Кабуле 15 февраля отмечается как День победы моджахедов над СССР. Если в России все еще популярны дискуссии насчет того, считать афганскую войну выигранной или же проигранной, то у самих афганцев в этом вопросе редкое для них единодушие: конечно, они выиграли. Причем итогом этой победы, как считают моджахеды, а вслед за ними и новое поколение афганцев, стал не только уход Советской Армии из Афганистана, но и крах самого Советского Союза. Многие моджахеды в Кабуле сегодня уверены: именно им мир обязан крахом второй сверхдержавы в конце ХХ века, прекращением «холодной войны» и, как следствие, радикальным переустройством мировой политической системы.
«Постафганские» общества
Цена афганской войны 1979–1989 годов оказалась велика и для афганцев, и для русских. Она навсегда изменила эти два народа. Пятнадцать тысяч погибших советских солдат и офицеров — примерно столько же ежегодно гибнет в нашей стране в автомобильных катастрофах — оказались чрезмерной жертвой для позднего советского общества. Цели «войны за речкой» с каждым ее годом были все менее понятны для страны, отправлявшей своих сыновей в «ограниченный контингент». Парни из России, Украины, Белоруссии, Прибалтики, Кавказа, Средней Азии десять лет умирали за афганский социализм в то время, когда в социализм у себя на родине уже никто из них не верил. Такой «когнитивный диссонанс» не мог не породить мощный психологический комплекс, который на самом историческом краю СССР проявился в массовом ощущении несправедливости любых жертв в афганской войне.
Россия и другие страны СНГ во многом сформировались как «постафганские» общества. «Афганизация» социальной и государственной жизни в эпоху после СССР проявилась особенно яростно и открыто в многочисленных вооруженных конфликтах на постсоветском пространстве, активное участие в которых принимали ветераны афганской войны. Карабах, Приднестровье, Чечня, Таджикистан, Абхазия… В итоге — десятки тысяч погибших, миллионы беженцев и вынужденных переселенцев. Кто знает, может быть, этих конфликтов удалось бы избежать, если бы к моменту распада СССР в нашей стране не было бы большого количества здоровых и сильных мужчин, прошедших Афганистан и уверенных, что с помощью автомата Калашникова можно успешно решать едва ли не все проблемы.
Месть детей
Потери Афганистана от войны 1979–1989 годов были еще более ужасающими. Около миллиона убитых, более пяти миллионов беженцев, которые на долгие годы утратили родину, прожив практически всю жизнь в лагерях для переселенцев в Иране и Пакистане. В этих лагерях, разбухавших от новых и новых беженцев на протяжении всех 80-х годов минувшего века, в конце концов, вырос загадочный, яростный и беспощадный «Талибан». «Ищущие знания» (так на русский переводится слово «талибан») юные выпускники пакистанских медресе были заботливо выращены Межведомственной разведкой Исламабада (ISI) из детей и подростков из афганских семей, бежавших в Пакистан от социалистических экспериментов Бабрака Кармаля и все более ожесточенных методик «ограниченного контингента». В декабре 79-го, когда в Кабул вошли первые походные колонны советских десантников, им было по 5–10 лет. В середине 90-х они, повзрослевшие и заряженные простыми и острыми, как бритва, идеями радикального ислама, вернулись в Афганистан с оружием в руках под знаменами «Талибана». Предложенный ими афганскому обществу, разоренному войной, жестокий и страшный политический режим был основан не только на религиозном фанатизме. Талибы мстили взрослому миру за ужасы, кровь и смерть, которые они пережили детьми. Они хотели испугать этот мир так же, как когда-то были напуганы им сами. Жестокость детей — самая страшная, тем более повзрослевших детей с автоматом Калашникова.
В разных эпохах
Сегодня на политическую арену России и Афганистана выходит поколение, выросшее уже после войны 1979–1989 годов. Афганистан — одна из самых молодых стран в мире, более 80 % современных афганцев — это люди в возрасте до 30 лет. Афганская элита и афганский народ живут в разных исторических эпохах. Правящий класс, как и другие постсоветские элиты, занят личным обогащением, коррупционными схемами и борьбой за власть. Сельская афганская глубинка затаилась в предвкушении реванша традиционалистов, который грозит уже через год стать реальностью — после ухода американских и натовских солдат. Городской афганский класс надеется на лучшее и ищет способы сохранить достижения западной модернизации последнего десятилетия. Посмотрим, как это у него получится. До сих пор в споре архаики и модернизации в Афганистане всегда побеждала архаика.
В России же, стране, стремительно стареющей, утратившей интерес к авантюрам, требующих больших расходов и напряжения сил, на политический олимп поднялось поколение афганской войны — те, кто воевал в Афгане в 80-е или кого он тогда же хлестнул по сердцу своей жестокой и циничной эстетикой. И этому поколению предстоит совсем скоро вновь решать «афганский вопрос». Как только последний американский солдат покинет предгорья Гиндукуша, афганский кризис, более десяти лет бывший головной болью Запада, станет головной болью Москвы.
Представляется, что вопреки некоторым прогнозам и советам российские политики больше не станут играть в афганскую войну — военное возвращение России в Афганистан практически исключено. Это уже дали понять эмиссары Кремля, в частности, в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), заявившие в конце 2013 года: ШОС не станет заниматься вопросом поддержания безопасности внутри Афганистана. А уж если Россия не хочет этого делать в формате ШОС, то есть с участием великого Китая, то совсем уж трудно поверить в то, что Москва решится на вхождение в Афганистан в формате ОДКБ (Организация договора о коллективной безопасности. — The New Times) или тем более в гордом одиночестве.
Для Кремля приоритетной задачей на ближайшие годы станет возведение «железного занавеса» по периметру северных афганских границ. Ну и, конечно, создание нового постсоветского мифа о русской победе в Афганистане в 1989 году, подтверждать которую, впрочем, больше нет никакого желания.