Аллеи разрушенного во время боев центрального рынка Гао в северном Мали
Из Бамако в Тимбукту добраться не так-то просто. После того как французские военные передумали брать автора на борт грузового самолета, продержав три дня в неизвестности, единственным вариантом остается автомобиль. Из столицы есть прямая и относительно безопасная дорога, только вот журналисту-европейцу на ней делать нечего: первый же блокпост малийской армии развернет тебя обратно, пусть даже у тебя есть разрешение какого угодно министра. Приходится ехать по узкой горной дороге через Диабали и Лере, на которой нередко можно встретить пикапы исламистов, продолжающих грабить провинциальные городки.
600 километров, двое суток пути по затерявшейся в песках узкой ленте асфальта, и вот — Тимбукту. За ужасающими картинами ходить далеко не надо — в нескольких метрах от северных ворот города лежат тела трех убитых арабов. Под тонким слоем песка еще различимы черты лиц, жаркий ветер перебирает темные волосы. «Здесь всем плевать на эти трупы», — кричит проходящая мимо старуха, покуда я оцепенело стою перед телами.
Жемчужные казни
«Двое убитых были уличными торговцами, третий — учителем медресе, мусульманской духовной школы, — объясняет проводник Агисса. — Его звали Мохаммед, военные схватили его на глазах жены и увели. Немного погодя его тело нашли здесь рядом с телами других несчастных, но хоронить их некому — жена, наверное, тоже или арестована, или бежала…»
«Смотри, этих троих застрелили, — говорит после небольшой паузы Агисса. — Обычно малийская армия никого не расстреливает — солдаты-бамбара* просто перерезают пленникам горло».
| *Народность, проживающая на «черном» юге Мали. Из бамбара в основном состоит регулярная армия |
Агисса просит не стоять слишком долго: военные делают все, чтобы о подобных казнях говорили как можно меньше. Так малийский оператор по имени Мустафа, первый снявший убитых, теперь вынужден скрываться от военных: кадры попали на европейские телеканалы.
Тимбукту прозвали «жемчужиной пустыни»: когда-то европейские путешественники мечтали посетить этот мифический город, чтобы увидеть воочию знаменитые дома из песка и земли, высушенной знойным сахарским солнцем. Однако сегодня от бывшей архитектуры мало что осталось — город похож скорее на скопление трущоб, посреди которых величественно возвышается построенная столетия назад мечеть. Не прекращающийся ни на минуту ветер засыпает улицы Тимбукту песком, лежащим вдоль серых бетонных фасадов. Тщедушные листья редких, чудом выживших в этой жаре деревьев покрыты слоем такой же серой пыли — город не слишком приветлив и весьма далек от мифов.
Мустафа и Агисса, сами чернокожие малийцы, которые, впрочем, к арабам относятся с уважением, знакомят меня со своими друзьями, и те соглашаются говорить правду. Найти таких людей здесь не так просто: многие привыкли к тому, что западные журналисты подкупают местных «лжесвидетелей», чтобы в кадре звучали бесконечные славословия о благодеяниях французской армии.
Ночь, тишина, город в пустыне без водоснабжения и электричества, дом из бетона и сухой земли, напуганные люди, сидящие на циновках прямо на полу вокруг керосиновой лампы и металлического подноса с чаем, таким крепким, что от первой же чашки кружится голова. «Первая чашка горька, как смерть, вторая — мягка, как жизнь, а третья — сладка, как любовь», — говорят в Тимбукту. После третьей чашки хозяин и гости начинают вполголоса рассказывать о том, что пришедшие с юга малийские солдаты вытворяют с их бывшими соседями и друзьями.
«Три дня назад арестовали одно арабское семейство, — говорит один из друзей Агиссы. — У них сын, 18 лет, жил до этого в Кот-д’Ивуаре, а недавно вернулся, чтобы помочь родителям. Никто не знает, что с ними стало. Но мы подозреваем, что ничего хорошего. Для малийской армии все светлокожие (так здесь называют арабов и туарегов. — The New Times) одинаковы, будь то араб, туарег или белла*. Военные считают, что именно светлокожие — виновники всех несчастий и от них нужно избавиться как можно скорее и навсегда. Один полковник сказал мне на днях: «Если их истребить, больше не будет никаких восстаний».
| *Белла — темнокожие жители севера Мали, которые в прошлом были рабами туарегов. Они переняли язык туарегов и их обычаи и рассматриваются малийцами как часть туарегского этноса |
«Вчера Идда, торговец, у которого была своя лавка на рынке, — все его хорошо знали, — попался в руки военных, — подхватывает третий собеседник. — Он исчез, что с ним стало — не знаем».
«Когда пришли французы, многие арабы и туареги бежали, — объясняет Агисса, — но им не удалось уйти далеко, потому что их захватили малийцы, которые не щадили никого, к тому же захватывали добро убитых. Светлокожие исчезают даже в армии. Их отправляют в патруль, двоих или троих — с остальными. И они не возвращаются. Но об этом постепенно узнают, и светлокожие из армии дезертируют».
И дальше снова — примеры, имена, истории… Систематичность казней, о которой говорят собеседники, не вызывает сомнений: речь идет о самых настоящих этнических чистках.
Милость победителя
Сразу после занятия Тимбукту французской, а затем малийской армиями те семейства арабов и туарегов, которые не сбежали в лагеря беженцев в Нигер или Мавританию, получили официальный приказ военных властей прийти на перепись. Пришедшие были арестованы через несколько дней — все они исчезли.
После этого в пустых арабских кварталах Тимбукту начались грабежи: магазины светлокожих владельцев были разорены, имущество — расхищено. Торговля в городе практически остановилась, ведь туареги как знатоки пустыни занимались транспортировкой товаров, а арабы — коммерцией. Теперь, если что еще и можно купить, стоит все очень дорого. Разграблены и дома исчезнувших арабов: вывезли даже мебель, выломали и унесли оконные рамы, вырвали с корнем электрическую проводку. Солдаты совершают регулярные набеги и на близлежащие деревни. Малийские офицеры увешивают себя кольцами, часами, собирают целые обозы из брошенных мотоциклов и прочего скарба: добычу делят между своими, готовясь к возвращению в столицу. По ночам Тимбукту гудит — военные курят гашиш, напиваются и веселятся. Они — хозяева города.
Французские военные, закрепившиеся рядом с аэропортом, не могут не знать о том, что происходит у них под носом, но почему-то предпочитают смотреть на это сквозь пальцы. «Зачем им вмешиваться в местные разборки», — с горечью говорит Агисса.
Французские журналисты лишь вскользь упоминают о «некоторых похищениях», совершенных малийскими солдатами. «Это будет шокировать наших читателей, — объяснил автору корреспондент одной из ведущих еженедельных французских газет, — меня отправили сюда, чтобы делать репортажи в поддержку наших солдат. Есть масса интересных вещей, о которых можно писать: в аэропорту исправили автоматическую систему тушения пожаров, в городе ремонтируют электросеть и систему водоснабжения».
70-летний Али, последний араб Тимбукту, был арестован после встречи с автором
Последний араб
О том, куда пропадают арабы, удается узнать совсем скоро. Перед самым рассветом мы с Агиссой выходим из города и направляемся в пустыню — идем по пескам, едва освещенные лунным светом. «Не теряй меня из виду, — повторяет Агисса. — В пустыне, когда ее не знаешь…» Минут через сорок подходим к очередной дюне, и мой гид вдруг подает знак, чтобы я не шумел. Ложимся на живот, в нескольких десятках метров от нас слышатся голоса: это малийские солдаты сидят у костра, их тени пляшут на песке. Мы аккуратно обходим их, чтобы забраться на следующую дюну.
Здесь, за песчаным холмом, в холодном лунном свете лежат едва присыпанные песком трупы. Двадцать или больше? В основном взрослые, но, кажется, и трое детей. Руки, ноги, лица без глаз торчат из песка. Неожиданно ярко между сухих натянутых женских губ блестят жемчугом белые зубы. Запах падали. Кладбище под открытым небом. Агисса шепотом объясняет, что это вовсе не единственное место в пустыне, куда малийская армия свозит тела «пропавших без вести» людей.
На следующий день приходит мысль: пора ехать прочь из этого ада. И — приютить в машине скрывающегося от властей оператора Мустафу. Однако тот предлагает встретиться с последним арабом в городе. Мы едем в его лавочку, где старик продает туалетное мыло и консервы. Одетый в традиционный туарегский костюм, он встречает нас очень радушно. Его зовут Али уд-Мохаммед Кальбали. В его паспорте написано, что он родился в 1943-м, но он в этой дате не уверен. В молодости был начальником каравана, водил через Сахару по 150 верблюдов, находя верный путь по звездам. Сегодня живет с женой и внуком, фотографию которых показывает с любовью. «Я слишком стар, чтобы уезжать», — говорит Али, добавляя, что не знает о том, что происходит с другими. В его глазах страх, его тоже хотели арестовать, но за него вступились чернокожие жители квартала. Мы тепло прощаемся.
Ровно через два часа, после того как автор покинул Тимбукту и уже пересек реку Нигер на единственном еще действующем пароме, звонит Агисса: «Они схватили Али!» Назад поворачивать слишком поздно: кордоны малийской армии позволяют европейцам покидать Тимбукту и направляться в сторону Бамако, но ехать обратно, на север, чужеземцам строго воспрещается. Звоню другим европейским журналистам в Тимбукту, один из них, корреспондент «Ассошиэйтед пресс» Рукмини Каллимачи, едет к Али и… находит лишь пустую разоренную лавку. Ни в тот день, ни в последующие от Али нет никаких известий.
«Не переживай ты за этого араба, — говорит уже в Бамако чернокожий гид-бамбара. — Арабы, они все слишком богаты. Теперь для них все кончено».
Контекст
Газеты в Мали в унисон французским пестрят бравурными репортажами об успехах французского и малийского оружия. Но сегодня уже всем ясно: в марте вывода французских войск, как месяц назад пообещал глава МИД Франции Лоран Фабиус, не будет. Не будет и в апреле. А дальше как фишка ляжет. Операция «Серваль» в Мали продлится «столько, сколько нужно» — до полного устранения террористической угрозы в Северной Африке, заявил во время недавнего визита в Москву французский президент Франсуа Олланд. В том, что угроза оказалась нешуточной, свидетельствует и принятое США в конце января решение открыть базу беспилотников в соседнем с Мали Нигере — чтобы следить за летучими отрядами «Аль-Каиды» на севере Сахары. Впрочем, это официальная мотивировка. А по Бамако ходят другие слухи: это Париж попросил Вашингтон открыть «второй фронт» в Нигере, где французы добывают уран. Во французском генштабе опасаются, что туда из Мали могут перебазироваться наиболее боеспособные силы исламистов.
Tweet