Генерал-адъютант Алексей Брусилов (сидит) с сыном Алексеем (второй справа) и офицерами штаба Юго-Западного фронта
История наступления, получившего имя возглавившего его генерала, началась 14 апреля 1916 года. В Могилеве под председательством Николая II проходило командное совещание. Обсуждались перспективы кампании. Оснований для оптимизма не хватало, над генералами витал дух кровавого мартовского побоища в Белоруссии, во время которого войска понесли тяжелые потери, безуспешно пытаясь прорвать немецкие позиции в районе озера Нарочь. «Техническая нищета делала проблематичной наступательные операции», — примерно так рассуждал генерал Алексей Эверт, командовавший армиями Западного фронта. Все было против русских: германские пушки, пулеметы и проволока, погода, дороги и дураки.
На фоне таких пессимистических настроений заявление одного из участников о желании наступать вызвало немалое удивление. Генерал Алексей Куропаткин — несчастливый воитель Русско-японской войны и нынешнего Северного фронта — по-стариковски пыхтел и кряхтел от такой неуемной инициативы. После совещания он подошел к подтянутому кавалеристу и начал его укорять: «Охота была вам, Алексей Алексеевич, напрашиваться! Что вам за охота подвергаться неприятностям? Я бы на вашем месте всеми силами открещивался от каких бы то ни было наступательных операций, которые при настоящем положении могут вам лишь сломать шею, а личной пользы вам не принесут». Однако собеседник мудрым советам не внял. Им был новый главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта Алексей Брусилов. Могилевское совещание у Эверта и Куропаткина он выиграл.
Теперь оставалось победить австрийцев.
«Против российства он слабой»
Театр военных действий разворачивался на территории Волыни и Буковины. Войскам Юго-Западного фронта, линия которого проходила западнее района Сарны и далее на юг, на Кременец — Тернополь — Бучач до Днестра, противостояли не немцы, а австро-венгры, противник более слабый, но не менее усердно зарывавшийся в землю. Три оборонительные полосы располагались в трех-пяти километрах друг от друга, каждая полоса включала по три-четыре окопные линии. Между ними устанавливались мины, ловушки с фугасами и заграждения из колючей проволоки. На отдельных участках выставлялось до двадцати пяти рядов «колючки», а по некоторым из них пропускался электрический ток. При этом Брусилов даже не имел решающего перевеса и мог использовать лишь 39 пехотных и 13 кавалерийских дивизий — против 38 пехотных и 11 кавалерийских у неприятеля.
Командующий 8-й армией генерал Алексей Каледин, фото ноября 1915 года
Однако фронт готовился к наступлению. «Снарядный голод» 1915 года остался в прошлом, прибывала гаубичная и мортирная артиллерия. Прапорщики и подпоручики ускоренных выпусков сначала по-любительски командовали нижними чинами досрочных призывов, но, как писал один из пехотных офицеров, «если Бог миловал, через месяц были отличными и примерными командирами рот и полурот». Штабы четырех армий прорабатывали поставленные задачи. Подготовка личного состава, упражнения штыкового боя, действия в окопе и траншее доводились до автоматизма. В 7-й армии, которой руководили профессора Императорской Николаевской военной академии — командующий генерал Дмитрий Щербачев и начальник штаба генерал-лейтенант Николай Головин, — инженерные работы проводились в циклопических размерах: при подготовке к операции отрыли 12 тыс. кубометров земли.
Солидные фельдфебели доводили до молодого пополнения нехитрую премудрость: «Супротив нас австрияк понастроил себе подземного жилья, оплелся проволокой, как паук паутиной, а того не понимает, что спокон веков против российства он слабой. И пушки не помогут, и проволока зазря будет».
Замысел Брусилова
Брусилов был энергичен, импозантен, почитался за протеже Великого князя Николая Николаевича (младшего), слыл дельным кавалеристом и удачливым генералом. «Не родись мудрым как Куропаткин, а родись счастливым как Брусилов», — говорили современники. Ходили слухи, что благодаря связям и происхождению потомственный дворянин Брусилов обошел при назначении на фронт генерала Платона Лечицкого, талантливого командарма, родившегося в семье бедного сельского священника.
«Как полководец он, не имея основательной базы военного знания, не был разборчив в выборе оперативной идеи и не жалел на походе пота солдат, а в бою — их крови. Но он был любимцем военного счастья, а потому был победителем»
В армии к Брусилову относились сдержанно и за начальствование над Офицерской кавалерийской школой прозвали Берейтером — специалистом по обучению верховой езде. «Как человек неуживчив, обидчив, мнителен к интригам, не объективен, — писал о Брусилове полковник Евгений Месснер. — Как офицер был карьеристом, позером, плохим товарищем (заслуги — себе, промахи — другим), обладал твердой волей для отстаивания своего мнения и для жертвования в бою солдатами. Как полководец он, не имея основательной базы военного знания, не был разборчив в выборе оперативной идеи и не жалел на походе пота солдат, а в бою — их крови. Но он был любимцем военного счастья, а потому был победителем. Счастье было ему благосклонно и в карьере, и в воевании».
Замысел выглядел оригинально, но не избежал налета оперативного авантюризма. Чтобы австрийцы не догадались о месте главного удара и не смогли маневрировать резервами, Брусилов решил вести артиллерийскую подготовку сразу по всему фронту и прорываться не в одном, а в пяти местах. В итоге противник растеряется, начнет метаться и судорожно латать «дыры», а широкой атакующей волны не удержит. Эти расчеты хорошо известны. Менее известно, что в итоге Брусилов расплескал всю свою небольшую силу по фронтовой линии в 400 км. Разделив войска для действий на пяти направлениях, Брусилов не мог подкрепить их сильными резервами, и даже в случае прорыва развитие успеха становилось проблематичным. Нехватку резервов Брусилов компенсировал боевыми качествами солдат и офицеров, о чем генерал Головин писал в эмиграции: «В такой армии, как старая Русская армия командный состав был избалован доблестью войск… Эта доблесть войск располагала к умственной лени». Возникали вопросы и с целями операции.
Брусилова манил Ковель — крупный и укрепленный узел коммуникаций. Главком рассчитывал овладеть им в результате удара по сходящимся направлениям двух групп правофланговой 8-й армии. Направления от Ровно на Луцк — Ковель и из района Сарны на Чарторыйск — Ковель превратились для Брусилова в главные и единственные. Он не видел перспектив для своих левофланговых 9-й и 7-й армий, которые в результате прорыва могли выйти в глубокий австрийский тыл, поддержав и соседнюю 11-ю, и даже 8-ю армии. Фактически Брусилов предлагал каждому командарму разыгрывать свое собственное сражение.
Последняя победа
15 мая в Трентинских Альпах австро-венгры атаковали итальянцев, поэтому Ставка приказала Брусилову начинать, не дожидаясь прибытия дополнительных сил. По словам историка Антона Керсновского, «русская карета скорой помощи опять понеслась на спасение очередного союзника». Брусилов переходил к активным действиям и раньше Эверта с Куропаткиным, которые оттягивали сроки перехода своих армий в наступление.
Генерал Антон Деникин
На рассвете 4 июня с девятнадцати штурмовых плацдармов русские батареи открыли ураганный огонь по врагу. «Колья и проволока разлетелись и рассыпались, раскрыв дорогу к неприятельскому жилью, оказавшемуся теперь не крепостью, а нелепостью, — вспоминал полковник Иван Эйхенбаум. Так началась Луцк-Черновицкая битва, закончившаяся лишь в октябре. По оценкам Месснера, с обеих сторон в ней сражались 7 млн человек, из них 4 млн погибли, получили ранения, попали в плен.
Первенство в сражении принадлежало 8-й армии генерала Алексея Каледина. К вечеру 7 июня 4-я стрелковая дивизия генерал-лейтенанта Антона Деникина прорвала все три оборонительные полосы противника. Затем деникинцы и части 15-й пехотной дивизии генерал-майора Петра Ломновского вошли в Луцк. Группа войск под командованием германского генерала Александра фон Линзингена была разбита на реке Стырь, потеряв 82 тыс. человек — более половины личного состава. Войска Каледина взяли в плен 44,5 тыс. человек, десятки и сотни орудий, пулеметов и бомбометов, потеряв при наступлении более 33 тыс. человек, примерно пятую часть своих сил. К сожалению, Брусилов «придержал» Каледина, считая его направление второстепенным, а, в свою очередь, Каледин не позволил кавалеристам генерал-майора барона Карла Маннергейма преследовать смятого врага и гнать его до Владимира-Волынского.
В бесплодных попытках овладеть Ковелем русские войска понесли кровавые и невосполнимые потери — и крупный прорыв войск Брусилова не превратился в стратегический успех
На левом крыле фронта успех сопутствовал и «профессорской» 7-й армии, атаковавшей противника, имевшего двойное превосходство в артиллерии. С 6 по 17 июня войска Щербачева и Головина прорвали австро-германскую оборону у Язловца и успешно отразили попытку контрнаступления. На Черновицком направлении в Буковине 9-я армия Лечицкого в период с 4 по 13 июня нанесла сокрушительное поражение 7-й австро-венгерской армии генерала барона Карла Пфланцер-Балтина. 18 июня пали Черновицы, а 9-я армия вышла на линию реки Прут. Прорвала оборону неприятеля и 11-я армия генерала от кавалерии Владимира Сахарова, наступавшая из района Тернополя. В итоге к 25 июня войска Юго-Западного фронта пленили почти 200 тыс. солдат и офицеров, захватили более двухсот орудий, более шестисот пулеметов, около двухсот бомбометов. По данным Антона Керсновского, общие потери противника превысили 400 тыс. человек, потери русских войск достигли почти 290 тыс. Немцы и австрийцы начали спешно отправлять на восток резервы и подкрепления, но их попытка наступления на Волыни против 8-й армии Каледина провалилась.
К сожалению, Брусилов упустил возможность добиться стратегического успеха. Ставка в лице начальника штаба генерала Михаила Алексеева предлагала ему изменить направление и наносить удар силами фронта на Раву-Русскую, в тыл всему Львовскому району. В случае успеха и развития операций могло наступить крушение всего австрийского фронта. Однако Брусилов не увидел перспективы: его притягивал Ковель. Этот укрепленный узел коммуникаций находился в лесисто-болотистой местности, и попытки взять ковельский район путем штурма неизбежно вели к побоищу. Впоследствии в бесплодных попытках овладеть Ковелем русские войска, особенно гвардия, понесли кровавые и невосполнимые потери — и крупный прорыв войск Брусилова не превратился в стратегический успех.
В эйфории от последних июньских побед современники не видели, что неоправданные кровавые потери — результат «умственной лени» — утомляют войска и общество, ослабляют армию качественно и открывают дорогу грядущей революционной катастрофе, которая придет в Россию в образе тылового солдатского бунта.
Фото: wikipedia.org, akgimages/east news, russiahistory.ru